Пирожки

В 90-е годы рухнул Союз и наша дом развалилась — батька не вынес сложностей и сбежал. Общались, однако финансово не помогал. Мама растила двоих ребятенков одна. Её сжали на работе, билась будто могла, никто не помогал. Сейчас батька больно боготворит поучить меня жизни и поговорить на тему, что моя мама нифига не разумеет. И тут я, всегдашне, болтаю магическое слово «пирожки».

Пирожки — это был закраина нашей жизни. Не помню, сколько дней мы ели всего лепешки из муки и воды, маме уже больно давненько задерживали зарплату. Однажды она отхватила заветную шкатулочку со своими сокровищами — серёжки от бабки на 18-летие, обручальное перстень, прабабушкино перстень, браслетик и балаболка. И ретировалась.

Вернулась с пакетом провиантов и возникло волшебство — сквозь пару часов дом заполнил волшебный аромат пирожков. О, Боги!Двое крохотных ребятенков чуть не вышли с интеллекта. Но нам перепало лишь по одному пирожку. А мама одела фуфайку и ретировалась в студёную зиму с этими грезами наших голодных желудков. А когда вернулась, то обнимала нас, целовала, нюнила и заливалась. Ей повезло — мама подходила к стоящим на перекрёстке машинам и предлагала взять пирожки. В одной из машин был директор ресторана. Он взял пару пирожков, отъехал, а сквозь какое-то времена вернулся и предложил маме на дому печь её чудесные пирожки для его ресторана.

Прошло уже бессчетно лет, однако до сих пор перед буркалами эта полотно — мама в фуфайке, в десницах абсолютный поднос пирожков, внимательно укутанных в рушник, и мы с сестрой с голодными буркалами провожаем её. У мамы лик грустное-грустное, ведь у неё в десницах еда, однако она не может нам её дать, ведь тогда она не сможет заработать денег — опять же — на еду, дабы прокормить нас чуть-чуть подлиннее. Любите своих мам.